Михаил Хазин (2020.04.20): Пирамида Бреттон-Вудса уже рассыпалась. [Михаил Хазин ФЭИ]

00:01 Что означает отрицательная цена на нефть
00:35 Почему нельзя сокращать добычу
01:31 Что произошло с механизмом ценообразования
03:01 Почему сильнее всех пострадают банки
03:16 Почему у Роснефти капитализация в 10 раз ниже чем у Эхсон Мобил
04:21 Почему теперь не может быть единого ценообразования на нефть
05:22 Почему бензин не подешевеет
06:00 Пирамида Бретон-Вудса рассыпалась.

И Грянул Грэм https://www.youtube.com/watch?v=kPzUyIScg_4

Прежде всего, цена эта — не на нефть, а на фьючерсы. И означают они только одно: сегодняшний объём добычи таков, что нефть девать некуда. Из-за эпидемии спрос резко упал, а добыча — нет. При этом сокращать добычу сложно и страшно, под неё уже давно взяты кредиты, которые необходимо отдавать. Особенно у сланцевиков, которые должны непрерывно бурить новые скважины для поддержания общего объема, поскольку именно от него зависит их капитализация (и кредитоспособность, в частности). А для бурения как раз нужны кредиты.

В результате, нынешние отрицательные цены — это просто стоимость за те ёмкости, в которые должны сливать нефть те, кто её просто добывает. А вот для вертикально интегрированных компаний такой проблемы нет вообще: они её поставляют на свои же заводы, которые производят бензин, масла и пластмассу. И да, они могут немножко пострадать от сегодняшней бури на бирже, но всё равно, технологический комплекс никуда не денется. Так что пострадают, в основном, те, кто хотел сорвать куш на хайпе.

В реальности, цена на нефть Brent в Западной Европе сегодня выше, чем была пару недель назад в минимуме — порядка 25 долларов за баррель. То есть там никакой истерики нет. А потому, результатом сегодняшней вакханалии цен станет совершенно естественный процесс: добыча за пару месяцев существенно упадёт. В частности, полностью закроется вся сланцевая авантюра. И, к слову, Игорь Иванович Сечин, я не побоюсь этого слова, может бить в литавры и пить шампанское.

Нужно отметить только два принципиальных момента. Первый — созданный транснациональными банками механизм ценообразования на нефть настолько оторвался от реальной отрасли и реального спроса на нефтепродукты, что за счёт чисто внутренних (то есть финансовых) механизмов вошёл в коллапс. И главными пострадавшими будут даже не мелкие нефтяные и перерабатывающие компании, а банки. Поскольку их магия сильно поблекла, если уже столь важный рынок, как нефтяной, они не могут держать в стабильном состоянии.

Как говорят опытные люди, «доллар в мире нужен для того, чтобы Саудовская Аравия могла продавать нефть Китаю». Или, для простоты, миром правит нефтедоллар. Так вот, этот мир, как и нефтедоллар — закончился. А если он закончился, если капитализация нефтяных компаний возвращается к нормальным цифрам, связанным с прибылью, добычей и запасами (грубо говоря, как Роснефть, а не как Шеврон), то проиграют не нефтяные компании, а банки. Которые и были главными бенефициарами процесса повышения капитализации.

А выиграют потребители и Роснефть, конечно, которая никогда не была «своей» для фининтерна, а потому сильно проигрывала основным западным аналогам в капитализации. Ай да Игорь Иванович, как он и в этот раз всё устроил! Прямо демоническая фигура нашего времени! Интересно, он это всё уже знал, когда объяснял, что ОПЕК+ нам не нужен?

А вторая вещь ничуть не менее важная, чем первая. Нынешняя ситуация показывает, что не может уже быть единого ценообразования в Западной Европе и в США. То есть цены начнут определяться на рынках региональных. В том числе, имеется в виду рынок, который контролирует Китай. И понятно почему: думаю, что Китай готов за вполне приемлемую доплату со стороны США принимать у себя лишнюю нефть. Исключительно ради заботы об экологии, конечно, Грета Тунберг ему в помощь. Не совсем правда ясно, согласятся ли США. И если не согласятся — то придётся ограничивать своё влияние на этот рынок. Со всеми вытекающими.

Но это значит, что нефтедоллару пришёл конец. А нет нефтедоллара — нет никакой необходимости в единой долларовой системе, на региональных рынках нефть начнёт стоить по разному. То есть — тот механизм, который возник в 1944 году в Западном мире на Бреттон-Вудской конференции и который распространился на весь мир в 1991 году, больше не работает. Да, новый, скорее всего, появится чуть попозже. Собственно, потому я и начал года полтора тому назад говорить не только о «новой Ялте», но и о «новом Бреттон-Вудсе».